Читать книгу - "«Гласность» и свобода - Сергей Иванович Григорьянц"

речь не о борьбе конкурентов, а о планомерной аккумуляции гигантских средств в чьих-то руках. В рассказах о смерти Сергея Дубова было два любопытных обстоятельства. Знакомые сотрудники «Альфы», взявшиеся разобраться в этом деле, якобы остановились, выйдя на Коржакова. Вдова Сергея Дубова, естественно, не желавшая, чтобы состояние мужа досталось убийцам, нагло подделавшими его подписи на доверенностях, что было доказано экспертизой, предложила передать его состояние сперва одному, потом другому очень влиятельному и власть имущему человеку в России – сперва Председателю Совета Федерации Шумейко, после его отказа – мэру Москвы Лужкову, но оба они отказались. Хотя вдова хотела лишь одного – учреждения журналистской премии в память о муже. То есть вторая задача – создание гигантского, но тайного фонда, возможно, взамен государственного золотого запаса, вывезенного Геращенко и ответственными сотрудниками КГБ советского времени, была поставлена в самом начале 1992-го года.

Эту дату – время создания государственных банд – можно называть в связи с тем, что, по утверждению Королькова, подтверждаемого и из других источников, известная ему инструкция была написана на основе секретного постановления распоряжения правительства России, в разработке которого принимал участие вице-премьер Юрий Скоков (1991–1992 гг.), позднее – секретарь Совета Безопасности. Вполне очевидно, что другие члены правительства, возглавляемого тогда Борисом Ельциным, не могли стоять в стороне от принятия этого преступного акта, лежавшего в основе всей политической системы России в последние двадцать лет.

Соучастие ведущих членов российского руководства того времени в расширении внесудебных расправ, террора по всей России очевидно благодаря двум, еще не упомянутым мной убийствам того времени. Об одном из них, убийстве Андреа Тамбури, я писал в 1995 году в статье «Политические убийства в России последних лет», заключающей том докладов пятой конференции «КГБ: вчера, сегодня, завтра»:

Смерть Андреа Тамбури, итальянца, активиста Транснациональной радикальной партии наступила… вероятно, 22 февраля 1994 года. Российское отделение Транснациональной радикальной партии при деятельном участии А. Тамбури защищало в Тирасполе членов Хельсинской группы и ее председателя Илью Илашку, которым угрожала смертная казнь. Члены партии готовились разбрасывать с самолета листовки. Они поддерживали тесные контакты с молдавским парламентом38.

В свой последний день А. Тамбури в 2 часа ночи провожал… знакомую. Он посадил ее в такси возле Шереметьевского госпиталя на Петровке, а что было дальше – никому неизвестно. Трое суток больницы, морги и милиция отвечали, что ничего не знают. На четвертый день после запроса посольства вдруг было заявлено, что А. Тамбури мертв и находится в Институте им. Склифосовского. В заключении милиции сообщалось, что А. Тамбури три дня назад был сбит автомашиной, в результате чего и скончался. В кармане у А. Тамбури был итальянский паспорт и другие документы, однако ни больница, ни милиция не смогли объяснить, почему скрывалось его местонахождение в больнице и давались лживые ответы.

У А. Тамбури были загипсованы обе ноги и в таком виде тело было отправлено в Италию, где было сделано вскрытие, поразившее врачей. Оказалось, что загипсовали совершенно здоровые ноги, на которых не было ни царапины, а смерть наступила от удара тяжелым предметом сзади по голове. После официального запроса московская прокуратура вынуждена была признать, что никакого наезда не было и что А. Тамбури был убит. Однако нет ответа на вопросы: кем он был убит, кто продиктовал милиции фальшивое заключение о смерти и приказал врачам института Склифосовского загипсовать здоровые ноги.

Понятно, что одни спецслужбы России не могли погасить возникший международный скандал. Министр иностранных дел, премьер-министр и даже озабоченный предсказаниями экстрасенсов, результатами спиритических сеансов и откровениями «космического разума» Борис Ельцин должны были прилагать немалые усилия, чтобы дезавуировать результаты собственных уголовных решений.

Еще более характерным было убийство 3 июня 1998 года генерала Льва Рохлина – создателя Движения в поддержку армии, оборонной промышленности и военной науки (ДПА), отказавшегося принять звание «герой России» и заявившего, что в гражданской войне нет героев. Рохлину незадолго до смерти попал в руки документ, который он огласил на пресс-конференции: «Планируется организовать как бы пьяную драку с участием Рохлина, где выставить генерала пьяницей и дебоширом как крайний вариант в случае, если не сработает ни один из выше перечисленных, не исключается физическое устранение или максимальное лишение здоровья».

«Рохлина мы сметем», – открыто заявил Ельцин.

Фильм о гибели Рохлина, показанный по пятому каналу телевидения, очень любопытен. С одной стороны, там есть внятный рассказ о важнейших обстоятельствах его гибели: о сожженных вблизи его дома трупах убийц, которые были застрелены тут же, о найденных трупах тех, кто стоял подальше, в охране, даже о кличке, возможно, уцелевшего главного исполнителя – «Буйвол».

Среди других «версий», якобы изложенных для объективности, нет одной, по-видимому, самой очевидной, которую мне рассказал его друг и коллега генерал-лейтенант Стаськов, в это время начальник штаба воздушно-десантных войск России. Советуясь, кем бы можно было заменить Льва Рохлина в руководстве мощнейшей и все разраставшейся организации ДПА (чем я, ничего не понимавший в военном мире, мог быть полезен?), Стаськов сказал, что в течение последнего в его жизни вечера Рохлин трижды ему звонил. Он мучительно принимал решение объявить с утра в Думе не только о гигантских кражах, совершенных Черномырдиным (это есть в фильме, но Стаськов мне этого не говорил), но и о том, что на выборах президента он будет поддерживать не будущего ставленника Ельцина, а резко ему враждебных в то время Примакова и Лужкова. Из двух зол он выбрал, как ему казалось, меньшее и роковое для себя – легко понять, что люди стремившиеся поддержать русскую армию, промышленность и науку, их семьи и те, кто доверял лично Льву Рохлину, составляли гораздо больше половины России.

В фильме о Рохлине есть один любопытный лжесвидетель. Это Коржаков. Казалось бы, уже уволенный, уже обиженный Ельциным, он повторяет, что Рохлина убила жена. Да и вообще они с генералом готовили через три недели захват Кремля армейскими соединениями. И зрители должны были подумать: слава богу, что жена его убила – не хватало нам нового переворота. Вполне очевидно, что Коржаков выгораживал не Ельцина, а тех исполнителей и организаторов, которые могли бы и о нем многое рассказать.

Еще любопытнее эпизод в уже упоминавшейся книге Литвиненко. Рассказывая о своем разговоре с заместителем председателя ФСБ генералом Трофимовым, очевидно не причастным к структурам убийств и хорошо относящийся к самому Литвиненко, он вспоминает:

Вот как-то раз в начале июля вышли мы с ним поговорить на улицу. Спрашивает: «Как ваши дела, Саша?» Я ему рассказал про прокуратуру, уголовное дело, про запись Доренко, а он пожевал